Почему государственные проекты проваливаются
«В сухом остатке имеем "авторский коллектив", успешно распиливший два миллиарда рублей, и желающий распилить ещё. И данный факт почему-то совершенно не интересует правоохранительные органы». Вот типичный комментарий над трупом очередной «убийцы Википедии», Большой российской энциклопедии. Вчера, кстати, решили, что делать с телом покойного: его каннибализирует другой аналогичный проект, РуВики. Все наработанные материалы будут переданы туда (ссылка).
Лично я за свою жизнь принимал деятельное участие в десятках проектов. Некоторые запускал сам, в других участвовал на ответственных ролях. Большая часть моих проектов провалилась ещё на старте. Другие проекты мне удалось запустить, однако позже они сдулись с тихим шипением, не сумев показать сколько-нибудь убедительные результаты. Уверенно успешными оказались, может быть, 10% из моих начинаний, вряд ли больше.
К примеру, лет двадцать назад наша команда делала программу для комфортного ведения клиентов менеджерами. Идея была хорошей — значительно позже нечто подобное успешно реализовали в Обсидиане. Однако конкретно наша программа провалилась, причинив фирме значительный материальный ущерб.
Так как это был бизнес-проект, мы пожали плечами, сделали выводы из неудачи и пошли дальше. Однако если бы события комментировал обыватель, далёкий от реальных дел, он бы немедленно обвинил меня в распиле. Ну, серьёзно: потратили пару лет, заплатили кучу денег программистам, а внятного продукта предъявить не можем. Конечно же, причина в воровстве и в коррупции, в чём же ещё?
Будучи частным лицом, я могу себе позволить относиться к моим провалам философски. У чиновников, однако, так не получается, потому что государственная машина ошибок не терпит. Если вы одобрили трату бюджетных денег на проект, а вместо проекта получили пшик, ответственный за неудачу должен быть сурово наказан. Государство не может сказать: «не вышло и не вышло, давайте что-нибудь ещё попробуем». Государству обязательно надо наказать «виновных».
В раннем СССР, собственно, и наказывали — «у каждой ошибки есть имя и фамилия». Вчерашние бандиты и террористы, захватившие огромную страну, были крайне слабыми управленцами: им негде было научиться работать, так как они занимались до 1917 года грабежами, саботажем и тому подобным. Когда мафиозную практику кровавых наказаний за неудачи сделали государственной политикой, государственная машина начала захлёбываться в собственной крови. Последствия были катастрофическими: наказания выкашивали способных и деятельных людей, оставляя в обойме тех, кто предпочитал не делать вообще ничего, но при необходимости был готов пойти на любое безумие, лишь бы только выполнить приказ сверху или план.
После смерти Сталина наше государство вернулось к традиционной системе оценки кадров: оно научилось закрывать глаза, притворяясь, будто никаких ошибок и вовсе нет. Именно в этом режиме государство сейчас и продолжает работать.
Если бы я делал ту свою провалившуюся программу для государства, у меня приняли бы проект, подписали документы о приёмке и отчитались бы, что всё сделано: программа готова, работает, успешно продаётся и эксплуатируется пользователями. В устной беседе, понятно, мне выразили бы лёгкое неодобрение, но по документам было бы всё чисто. Потому что признать провал официально — это, во-первых, плохо для карьеры, а во-вторых, это пас в сторону прокуратуры, которая вынуждена будет заняться поисками виновных в провале. Возможно, из-за провала кому-нибудь придётся даже сесть в тюрьму. И вот чтобы такого не было, практически каждый проваленный проект как минимум на бумаге выдаётся чиновниками за успешно завершённый.
Если чиновник не принимает правила игры, его карьера заканчивается, не успев начаться: дуракам такого рода начальственные кресла не выдают. Поэтому государственные проекты изначально делают так, чтобы место пониже спины в случае ожидаемой неудачи было прикрыто толстой стопкой бумаг. К примеру, деньги стараются выделять только «системным» и заслуженным людям с регалиями, которые знают, как писать отчёты, и к сотрудничеству с которыми у прокуратуры не возникнет вопросов. Породят ли при этом седобородые академики что-нибудь реальное, уже вопрос второстепенный: главное, что в отчётах их научные степени будут убедительно смотреться.
Существуют и другие проблемы у государственных проектов. К примеру, как мы обсуждали на днях, огромной проблемой является высокомерие чиновников: чиновники почти всегда предпочитают изобретать велосипеды вместо того, чтобы проконсультироваться с опытными людьми.
К счастью для нас, мы живём при капитализме, так что у государства есть два способа делать реальные дела.
Способ первый — заняться сбором налогов и тому подобным, а в остальном положиться на частный бизнес. Кстати, забавный факт: воруют в частном бизнесе гораздо меньше в том числе потому, что там меньше врут. Частники разрешают людям ошибаться и запарывать проекты.
Способ второй — поручать важные проекты своим людям, то есть людям, с которыми у чиновника или политика есть теснейшие неформальные связи. Платят своим людям, разумеется, тоже неформально — как разрешением тратить бюджетные деньги на свои нужды, так и прочей помощью со стороны государства.
Если же работать так, как советовали нам бежавшие иноагенты — только через тендеры, только с незнакомыми людьми и со строжайшим наказанием за любую неудачу — то государственная машина встанет колом. Так как, повторюсь, без провалов работать нельзя, а отрабатывать провалы адекватно, то есть прощать их, слегка снижая рейтинг исполнителя после каждого провала, современные государства не умеют.
PS. Кстати, вы обратили внимание, что энциклопедия называлась «Большой российской энциклопедией», а не «Большой русской энциклопедией»? Нанятые государственными мужами таланты, которые должны защитить Рунет от вражеской агитации, по-прежнему боятся слова «русский», как огня.