Дорога в Подлеморье. Турунтаево, Батурино, Усть-Баргузин

Баргузинским трактом, уходящим из Улан-Удэ на север, я уже ездил пару лет назад - за природными чудесами Святого Носа, еврейским прошлым Старого Баргузина и зашкаливающим колоритом Баргузинской долины. Теперь же здесь пролёг мой путь от нерп из показанного в прошлой части Иркутского нерпинария до нерп на лежбищах Ушканьих островов, которые мне предстояло посетить с экспедицией "Заповедного Подлеморья" благодаря поддержке проекта "Живое наследие". Но 280 километров до портового Усть-Баргузина веселее ехать с остановками: в прошлый раз я осмотрел курортные Турку и Максимиху, а теперь... к Улан-Удэ, как и Иркутску, прилагаются Декабристские сёла.

Своим романтичным рельефом столица Бурятии обязана хребту Улан-Бургасы, отделённому долиной Селенги от куда более знаменитого Хамар-Дабана. Тянется Краснокустарничный хребет (так переводится его название) километров на 200, и до его высочайших мест с горой Хархаг (2033м) ещё далеко. Однако самое сложное место Баргузинского тракта, зарождающегося на Стрелке с её конгломератом ТЦ в бывших цехах, и уходящего сквозь бескрайние дачи, среди которых спрятан целый "скансен" Верхняя Берёзовка - сразу за городской чертой. Дорога тут взбирается на самый настоящий перевал (1200м), и хотя его не сравнить с перевалами Тянь-Шаня или Кавказа, всё же носит он весьма красноречивое название - Пыхта:

2.


Попыхтеть на узкой дороге и правда придётся - тут есть и серпантины, и вздымающиеся над густой тайгой гольцы. Причём с обеих сторон подъём кажется гораздо круче спуска:

3.


Прошлые кадры сняты в 2022 году, когда мы ехали здесь по отличной погоде. От самого Улан-Удэ нас подхватила попутка до Максимихи, а если бы мы ночевали тогда в Усть-Баргузине - доехали бы той же машиной и до него. В дождливом июне 2024-го же я неромантично разыскал на Стрелке крошечный автовокзал и просто взял билет на автобус. В тесном зале ожидания ко мне пристроился бурятский дедок из тех, что разучились быть трезвыми вне зависимости от концентрации алкоголя в крови, и то со мной, то с мужиком на соседнем сидении пытался говорить разговоры. Суть их сводилась к двум вещам: 1) главное в Бурятии - никогда не палить косяки 2) всем надо ехать в Еравну. Я было заподозрил в нём того таинственного персонажа, что носится по всему Дзену и вне зависимости от темы поста кидает в комменты простыню о том, что настоящий Иерусалим - это Еравнинские озёра. В Еравну, по паспорту Сосново-Озёрное, ведёт Старый Сибирский тракт, развилка которого с Баргузинским трактом и называется Стрелка. Мой автобус же шёл в Турунтаево - огромное (5,6 тыс. жителей) село в 40 километрах от Улан-Удэ, центр Прибайкальского района:

4.


Выходящее к тракту околицами, оно распласталось на пяток километров, перемежаясь участками лесов, лугов и пашен, пронизанных двумя параллельными дорогами вдоль речки Итанцы к её устью на Селенге и паромной переправе в Татаурово. По сути классический "куст деревень", так хорошо знакомый по Русскому Северу. Когда-то эти деревни даже имели свои названия, - Костромина, Синисутуйская, Сохотайская (Коношонкина), Харитонова (Кузнецова), Ярковская, - и одна за другой возникли вдоль Итанцы за полтора века, с тех пор как в 1653 году здесь побывал Афанасий Пашков. Тот самый мучитель протопопа Аввакума и первый начальник Даурии, центром которой вскоре сделался Нерчинск, основанный его людьми. А уже оттуда, не с запада, а с востока по указу воеводы Павла Шульгина, в устье Итанцы в 1679 году пришли казаки и плотники. Ровесник Иркутского острога, Итанцинский острог прикрывал Сибирский тракт от бурятских набегов и угрозы вторжения армии Цин, а за ним в плодородной долине всё активнее селились русские крестьяне. Последний раз острог достраивался и расширялся в 1736 году, а немногим позже деревеньки в 25 километрах выше по реке срослись околицами, образовав Турунтаевскую слободу:

5.


Окончательно оформившуюся в 1787 году, когда из покинутого казаками и разобранного на дрова Итацинского острога сюда было решено перенести Спасскую церковь. По факту она была построена позже, в 1791-1818 годах, но зато - сразу в камне. Вот такой увидел я её, выйдя на автовокзале:

6.


По чужим фото она казалась красивейшим храмом Бурятии, так что вблизи - даже слегка разочаровала: с большинства точек храм выглядит довольно громоздким. Больше впечатляют детали - ажурный крест, волнистые кровли, налёт иркутского барокко с его "буддийскими" узорами:

7.


За открытой дверью обнаружилась церковная лавка, где одинокая, очень доброжелательная женщина в платке разговорилась со мной, и выслушав про мой маршрут, обещала помолиться о хорошей погоде.

8.


Дом в углу церковной ограды отмечает мемориальная доска Евгению Оболенскому - князю из древнего рода, помещику из полтавского Новомиргорода, адъютанту лейб-гвардии и декабристу. Да не простому: не застав похода на Париж и только в 1814 году начав военную службу, четыре года спустя вступивший в "Союз Благоденствия" молодой Евгений Петрович быстро сделался одним из его лидеров. Из кухонных споров на его петербургской квартире выросла конституция Никиты Муравьёва, а на Сенатской площади, куда убоялся выйти избранный командовать повстанцами Сергей Трубецкой, именно Оболенский возглавил мятеж и даже пырнул штыком генерал-губернатора Михаила Милорадовича. На виселицу он этим не заработал, и всё же в Петропавловской крепости просидел год в кандалах, а затем отправился каторжным путём через Усолье-Сибирское, Читинский острог, Зерентуйские рудники и Петровский Завод. После каторги в 1839 году Оболенского определили в Турунтаево, где он прожил пару лет, зарабатывая на жизнь мыловарением, а уже в 1841 перебрался дальше на запад, в тобольский Ялуторовск. Там он женился на своей горничной, а в 1861 даже был приглашён в Москву, где со второго Александра даже поучаствовал в отмене крепостного права и умер в 1865 году. Где именно он жил в Итанце (название Турунтаево стало официальным лишь в 1830-х годах) - не ясно, известно лишь, что "около церкви".

9.


А в этом домике за длинной улицей Ленина хочется заподозрить волостное правление, или школу, или, интереснее всего - синагогу, которая тут правда действовала с конца 19 века: Оболенский был первым ссыльным Итанцы, но - далеко не последним. Так, в 1884-92, после Карийской каторги, в Турунтаево жила низведённая в крестьянство черниговская дворянка, основательница боевого крыла эсеров Екатерина Брешко-Брешковская. Позже она дружила с Александром Керенским, а в 1920-х обогнула планету через Владивосток, Японию и Америку до Чехословакии, где продвигала русский мир в Ужгороде и Мукачево. Умерла "бабушка русской революции" в 1934 году в Праге, а дом её в Турунтаево, кажется, тоже не сохранился.

10.


В 1940 году Турунтаево стало центром района, тянущегося на 200 километров от Троицкого монастыря за Селенгой до курортного Горячинска на Байкале, и в общем ныне выглядит скорее унылым советским ПГТ. На том же перекрёстке, напротив ворот храма - районная администрация в сталинском здании:

11.


Перпендикулярная улица Оболенского запомнилась расписными стенами местного интерната:

12.


А ещё одну площадь с длинным зданием ДК и мемориалом Победы и не назовёшь иначе, как просто Центральной:

13.


Вдоль улицы Ленина осталось несколько старинных изб с брёвнами под конёк - в европейской части так строили 300-400 лет назад, а в Сибири - до 19 века.

14.


Но больше меня озадачили советские одноэтажки, при виде которых вспомнился совет старичка "никогда не палить косяки":

15.


В надежде найти хоть что-то старинное, я вышел на берег Итанцы:

16.


И грустно поглядел вниз по течению - там в 25 километрах от Турунтаево стоит деревенька с красноречивыми названием Острог, где осталось кладбище с несколькими уникальными для Сибири надгробиями 18, а то и 17 веков. Будь у меня больше времени, я мог бы проделать красивый маршрут через Турунтаево и Татаурово, вернувшись в Улан-Удэ другим берегом Селенги... да только на пути к Острогу ждёт ещё и Кома - крупная деревня (740 жителей), выросшая из его присёлка. Та самая Кома, в которой 10 января 2005 года уголовник в пьяном бреду бросил в горящую печь двух своих малолетних детей... помню, как я в свои тогдашние 18 лет не находил себе места наверное месяц после того, как прочёл в чьём-то (кажется, Радуловой) ЖЖ об этой трагедии. А ещё лет 15 спустя я вдруг узнал, что она имела продолжение: трагедия в Коме шокировала не меня одного. Старший из двух младенцев, годовалый Алёша, хоть и весь обгорел, но всё же был спасён из огня прибежавшей на крики матерью... а затем оказался в Москве в приёмной семье. Причём очень, кажется, благополучной - лечение и реабилитацию мальчик прошёл в лучших клиниках Европы и Америки. И хотя ничто уже не смогло вернуть ему гладкую кожу и волосы, душу "сибирского Феникса" врачи и психологи сумели подлатать: пишут, что судьбу свою он воспринимает философски, снимается в художественных фотосессиях, ведёт переписку с отцом (оставшимся в Коме) и совсем не боится огня.
А у меня вот нет той силы духа - в Кому не хочу совсем...

17.


И потому - пошёл пешком на тракт. Последним впечатлением Турунтаева стала потрёпанная жизнью, но не лишившаяся обаяния собака наподобие хаски:

18.


Постояв на тракте минут 40, я поймал джип, который вела одинокая, крепко сбитая женщина. Я немного рассказал ей про Китай, но думаю, не надо даже бывать в Китае, чтобы знать о китайском трудолюбии - вскоре женщина завела речь о наболевшем. Но только наболевшее у неё - не козни москвичей и не налоги для малого бизнеса (её семья держит сельпо), а вопиющая несправедливость: в последние годы, когда заботливое государство ввело маткапитал и детские пособия, окрестные деревни начали спиваться в тройном объёме - слабые духом люди быстро поняли, что если размножаться африканскими темпами, то можно всегда иметь ровно столько денег, сколько нужно на водку. Я, конечно, сразу вспомнил гетто Европы и Америки, также начинавшиеся именно с пособий для чернокожих. Но особенно водительницу возмущало, что им с матерью, людям деловитым и трудящимся, никакой помощи от государства нет. Более того, им ещё и самим приходится частично содержать пьянчужек: от того, чтобы давать им в долг, убыток меньше, чем если они будут бегать за бухлом к чуть более сговорчивым конкурентам.

19.


Оба кадра - опять же с 2022 года: в быстро ехавшем джипе да под свинцовым небом снять на ходу резкий кадр нечего было и думать.

20.


Так я преодолел ещё 25 километров - женщина ехала в Нестерово, а я сошёл в предыдущем селе Батурино (45 жителей), которое сложно не приметить издалека:

21.


С 2000 года тут действует женский монастырь, к которому в "гламурных нулевых" присоседилась со стройкой гостиницы "Сретенское подворье" не абы кто, а Елена Батурина, жена тогдашнего мэра Москвы. Само Батурино известно с 1739 года, и его название соответствовало фамилии жителей - вот только скорее селяне её получили по месту, чем наоборот. Ведь слово "Баргузин" подозрительно созвучно с Баргуджин - полумифической прародиной бурят на самом севере монголосферы. Да и в Китае, в приграничном уезде Внутренней Монголии Хулун-Буир, есть небольшой народ баргутов, ближайший к бурятам по языку. Баргуты делятся на старых и новых: первые ушли в Китай от стычек с казаками ещё в 17 веке, вторых Россия сама выслала в 1734 году по договорённости с Цинским домом. Остатки российских баргутов растворились среди пришлых - хори-бурят из Маньчжурии, бурят-эхиритов из Прибайкалья и русских, взявших себе берега. С последними у баргутов отношения не заладились сразу: в 1644 году первый казак за Байкалом Василий Колесников не слишком успешно попытался их пограбить, причём уже после того, как получил ясак. Но весь этот экскурс я начал к тому, что были те баргуты "батурина рода", да и название Турунтаево не напоминает ли про монгола Турухтай-табына, в 1651 году убившего русских послов на берегу Кударинской степи?

22.


В обители, отделённой от трассы высокой стеной, а от села - прозрачным (но запертым крепко) заборчиком, красота и уют: даже в монашестве женщины любят цветочки. Но главное - вырос монастырь не абы где, а вокруг белой Сретенской церкви (1813-26):

23.


Центры волостей, Турунтаево и Батурино явно соперничали, и здешний приход, прежде довольствовавшийся деревянным храмом, тогда явно решил утереть нос соседям.

24.


Получилось изящнее по силуэту и скуднее по декору:

24а.


Как бы не больше узоров на стенах впечатляют порталы внутри:

25.


Большинство храмов в Сибири тех лет строились двухэтажным - внизу под низким потолком молились зимой, вверху под гулкими сводами - летом. Более маленькие и тёплые зимние храмы обычно и отреставрированы, однако в Батурино действует именно верхний храм:

25а.


А окончательно соперничество двух приходов уравновесил свой декабрист - прапорщик Фёдор Шимков, опять же родом с Полтавщины. Он лишь состоял в тайных организациях, на Сенатскую площадь не выходил, и всё же в 1826 году отправился на каторгу. Сюда Иван Фёдорович приехал с Петровского Завода в 1833 году, жил сиротливо и бедно, пытался что-то писать и переводить, а в итоге умер в 1836 году, не успев ни жениться (только обвенчался) на крестьянке Фёкле Батуриной, ни добиться перевода в Минусинск. Сердобольная Мария Волконская привезла на его могилу мраморное надгробие из Иркутска... но и оно пропало, когда в 1930-х годах Советы сгоряча раскурочили всё кладбище. Нынешняя могила обустроена, судя по внешнему виду, этак в 1975 году к 150-летию восстания:

26.


Почти опустевшее в ХХ веке Батурино красиво стоит на холме, у вершины которого я и ловил попутки. В итоге подошла маршрутка до Горячинска, которой я и продолжил путь:

27.


Как и прежде, самое яркое место на тракте - курортная Турка с её бутафорским маяком. Вот только набережные её в июне пусты - от Байкала тянет холодом, как с ледников, и над водою рвано стелятся туманы.

28.


У поворота на Горячинск я почти сразу пересел в следующую маршрутку "до Устья" (то есть - вожделенного Усть-Баргузина!) - в Батурино она проехала мимо меня, но где-то по дороге вставала на обед и была покинута одним из пассажиров. Добрую треть салона занимала семья с тихой девочкой и ёрзавшим мальчиком, всю пару часов пути на разные лады повторявшим "Я хочу в Пионел! Я ХОЧУ В ПИОНЕЛ! Я! ХОЧУ! В! ПИОНЕЛ! Я ХОЧУ В ПИ-О-НЕЕЕЕЛ!". Я же всю дорогу раздражался не столько от самих криков, сколько от безуспешных попыток понять, что же это за "Пионер" такой и не гостиница ли это - о пристанище в Усть-Баргузине заранее я не подумал. В итоге оказалось, что речь про некий ТРЦ в Улан-Удэ, с которым бедного ребёнка разлучили. За Байкалом тем временем показался силуэт Святого Носа, а разуплотняться маршрутка начала уже на Баргузинском заливе, в раздолбайски-курортной Максимихе:

29.


Здесь её покинула одухотворённого вида русская женщина, несколько раз интересовавшаяся у водителя, где тут дацан. Не знаю, появился ли он недавно или я в прошлый приезд не приметил его - по сути просто дом со ступой. Интереснее другое - это не самостоятельный монастырь, а филиал улан-удэнского "Зунгон Даржилинга", единственного в России женского дацана.

30.


Дальше знакомой дорогой - ещё километров 40 асфальта и невысокий, но довольно крутой перевал, за которым раскинулась гладь Духового озера и наваливается атмосфера таёжной глуши. Всё это, как и Турку с Максимихой, я показывал раньше, а сейчас сразу прыгнем в Усть-Баргузин - даже не село, а целый ПГТ (6 тыс. жителей), центр крупного и преимущественно русского района. Ниже - последний в этом посте кадр 2022 года: лучший вид на посёлок - с высокого моста над Баргузин-рекой, который в этот раз я проезжал лишь в сумерках на обратной дороге. Хотя за мостом - развилка на Святой Нос и Старый Баргузин, а за ним ещё Баргузинская долина тянется на 300 километров, продолжаясь зимником на БАМ.

31.


К тракту Усть-Баргузин обращён лесопилками и лесоскладами, а по словам местных, и большинство здешних бизнесменов в туризм пришли прямиком из леса (имеется в виду - лесной отрасли) после запрета гнать в Китай кругляк. Я ожидал увидеть в Устье что-то вроде Максимихи с её бесчисленными турбазами, кафешками столичных хипстеров и народными музеями, одухотворёнными эзотериками и ясноглазыми волонтёрами, приехавшими СПАСАТЬ БАЙКАЛ. Но нет - Усть-Баргузин так и остался хмурой глушью с лодками у брусовых домов и высоких заборов:

32.


Сносный, хотя и не идеальный асфальт Баргузинского тракта тут сменился форменным тыг-дык-тыг-дык, а на главной площади с порталом в самый унылый из миров сложно отделаться от мысли, что ты висишь вниз головой и сквозь дырявый потолок глядишь на небо:

33.


Отмеченная церковью Иоанна Предтечи (1998), площадь - граница двух исторических районов:

34.


По факту Усть-Баргузин был основан в 1956 году, когда Иркутская ГЭС подняла на метр-полтора уровень Байкала, и село, уже в 1936 году ставшее посёлком городского типа, пришлось переносить. На более долгую историю не претендует Шанталык - посёлок лесорубов в восточной (дальней от Байкала и ближней к трассе) половине Усть-Баргузина. Помимо промзон, о нём теперь напоминает заброшенный ДК "Шанталык" с профилем Ленина:

35.


Рядом - детская площадка, а сортир от неё заСЛОНён капитально:

35а.


Западная половина же - Устье (в обиходе, впрочем, так называют весь посёлок), старинное село байкальских поморов. Насколько старинное - точно не ясно, но вполне может быть, что самое старинное на всём Байкале: зацепились за Баргузинский залив, лучшую гавань восточного побережья, русские землепроходцы ещё в 1643 году, на заре знакомства со Славным морем. Так что ещё вопрос, какой из Баргузинов Старый - острог выше по реке возник через 5 лет. Вот только стояло то селение на правом берегу, да при этом - у самой воды, и вот - переехало за реку:

36а.


Но многие поморы взяли с собой если не целые избы, то хотя бы наличники:

36.


Тут есть своя площадь с Домом Культуры, и если в Шанталыке увековечены революционеры, то в Устье - воины-освободители:

37.


За ДК начинается необычайно красивый сосновый парк "Волна":

38.


А за ним встречает то, что осталась от Усть-Баргузинского рыбоконсервного завода. Его историю возводят к заводу братьев Вассерманов, ссыльных евреев из волостного Кабанска, накануне революции построивших близ Посольского монастыря рыбзавод с новейшим оборудованием из Германии. В 1921-22 году сначала станки, а затем и самих Вассерманов перевезли в Усть-Баргузин, а в 1952-61 завод переехал на левый берег. Видимо, с тех времён стоят его цеха и горбатая труба, хорошо заметная в панораме посёлка:

39.


Примерно в том же виде я находил рыбозаводы что в ольхонском Хужире, что в северном Нижнеангарске: сперва коллапс экономики, а затем бум экологии к 2010-м годам фактически уничтожили промышленное рыболовство Байкала. За открытыми воротами бывшей промзоны впечатляет свалка якорей:

40.


В итоге своей промышленности лишились во имя сохранения природы и Устье, и Шанталык, а главной бедой Байкала стали турбазы и прогулочные суда со всеми (в прямом смысле слова) вытекающими. Замена индустрии туризмом ощущается и здесь - я поселился прямо в заводской конторе, которую теперь занимает гостиница "Баргузинский прибой" - одна из нескольких на весь посёлок, не слишком дорогая и в меру сносная. Поесть же в Усть-Баргузине оказалось негде - общепит представлен одним кафе и одной позной, но они закрываются часов в 18-19. Выручила гостиничная кухня, где я пожарил белоснежных котлет из пеляди, купленных дешевле котлет из индейки.

40а.


С другой стороны от гостиницы улица упирается прямо в гладь Баргузина, за которым высоко стоят горы Святого Носа:

41.


В народе это место и теперь известно как Паром, хотя с постройкой моста в 2014 году переправа (обычно занимавшая около часа) утратила актуальность:

42.


На берегу - ржавые остовы сейнеров и дощатые лодки, которые на Байкале по старой поморской памяти называют карбасы:

43.


Теперь основной байкальский летний транспорт выглядит так. Ну а увидев катер слева, я сразу понял, что завтра буду на его борту:

44.


Неотъемлемая часть пейзажа на северо-востоке Байкала, историческом малолюдном Подлеморье - инфостенды в характерном стиле. Что такое "Заповедное Подлеморье", учреждённое в 2012 году, я долго пытался понять, а в итоге его директор Михаил Евгеньевич Овдин всё объяснил на пальцах - это не особо охраняемая природная территория, но общая администрация трёх ООПТ с разным статусом и режимом: старейшего в России (с 1917 года) Баргузинского заповедника, обширного Забайкальского национального парка (1986) и далёкого заказника "Фролиха", которым я когда-то любовался через Байкал. Вдобавок, Ф в ФГБУ значит "федеральный" - всё это распределено ещё и по трём районам (Баргузинскому, Курумканскому и Северобайкальскому), но управляется как единое целое.

45.


И управляется, что важно - хорошо. В отличие от "Заповедного Прибайкалья", которое требует заранее оплачивать места под палатки, а само даже мусор вывозит не везде, владения "Заповедного Подлеморья" кажутся близкими к идеалу - чисто, стильно и порой с весьма нестандартными решениями, позволяющими подружить туризм с дикой природой. Почему эта система работает, я понял, познакомившись с Михаилом Евгеньевичем - вот например он (в очках) лично, без всякого директорского гонора, помогает капитану отшвартовать катер:

46.


Рано утром взяв на борт Михаила Евгеньевича, научного сотрудника Андрея, молодую симпатичную пиарщицу Регину, штатного фотографа Лубсана, съёмочную группу телеканала "Россия" и заезжего блогера (то есть меня), "Подлеморье" взял курс на туман:

47.


Порт на левом берегу ещё не вышел из зимней спячки - собственно, перегон "Подлеморья" в Монахово и даёт старт к началу туристического сезона:

48.


За Баргузин-рекой - только дикие плавни, по которым снуют рыбаки:

49.


В том числе - пернатые, будь то цапли, испуганно взлетавшие при виде объектива:

50.


Или заполонившие Славное море бакланы, которые не боятся никого и ничего:

51.


Впереди - две песчаных косы как ворота в открытый Байкал:

52.


А одинокий крест в песках заставляет вспомнить далёкие сёла настоящих поморов вроде Ворзогор или Кузомени:

53.


И только гор Святого Носа за туманом не видать, а Регина сетовала, что выходит в экспедиции третий раз - но нерп на лежбищах пока ещё не наблюдала. О том же, что увидел с островов и борта я - в следующих 2 частях.

Пока - про дорогу назад. Дело в том, что проехали мы эти 280 километров за два с небольшим часа, на скоростях 130-160 км/ч, пусть и на мощном джипе, которому неровности асфальта ни по чём. И всё бы ничего, да только в 2022 мы немногим медленнее ехали по Баргузинскому тракту в грузовом минивэне, а из Старого Баргузина на скалы Суво седой таксист Иннокентий и вовсе гнал сотку по сельским грунтовкам. Объяснение у водителей было одно: "Я всю жизнь по этой дороге ездил, на легковушках, автобусах и камазах, и каждую дырку тут знаю в лицо". Что ж: один случай - интересная встреча, два - забавное совпадение, ну а три - уже дух места.

МАНЬЧЖУРИЯ-2024
Обзор поездки и оглавление серии.
Приморье
Остров Аскольд.
Остров Путятин и лежбища ластоногих.
Бухта Льва и берег Поющих Сосен.
Китайско-Восточная железная дорога - будет позже
Южно-Маньчжурская железная дорога - будет позже.
Бурятия и Прибайкалье
Бурятия-2022. Обзор другой поездки и её оглавление.
Иркутск. Панорамы, утраты и нерпы.
Тальцы. Разросшийся музей.
Улан-Удэ (2012-24) - будет несколько постов.
Турунтаево, Батурино, Усть-Баргузин.
Заповедное Подлеморье. Вокруг Святого Носа.
Заповедное Подлеморье. Ушканьи острова и всё о нерпе.
Бурятские просёлки. Аманхан, Мурочи, Меркитская крепость.
Бурятские просёлки. Тарбагатай, Куналей, Тугнуй.