avva
•
о гитлере и путине
Екатерина Шульман о роли личности в истории, из одного из ее недавних видео. Есть о чем подумать.
===========
"Тот же самый вопрос задавали себе те историки, которые исследовали фашистскую Германию: «Было ли это неизбежно?»
Мы с вами в этом эфире уже упоминали тот принцип, который, мне кажется довольно валидным для попыток ответа на такие вопросы. Звучит он следующим образом (принадлежит немецким историографам): No Hitler, no Holocaust. Нет ножек — нет мультиков. Нет Гитлера — нет Холокоста. Что имеется в виду? На немецком примере, поскольку время уже прошло, оно как-то выразительнее выглядит, хотя прямых исторических параллелей мы не проводим… продолжаем не проводить. Нетрудно было догадаться, что слабая Веймарская республика в условиях последствий военного поражения, экономической нестабильности, галопирующей инфляции будет, видимо, сметена или трансформируется в более авторитарную модель, что она неустойчива.
Могло быть предположено с высокой долей вероятности, то эта трансформация произойдет из ресентимента и будет питаться энергией этого ресентимента, то есть, проще говоря, обидой на проигранную войну, что придет какой-то демагог, какой-то популист, как мы бы сейчас сказали, который, пользуясь этими настроениям, будет пытаться власть концентрировать в своих руках.
Также с высокой долей вероятности можно было сказать, что такой новый режим будет пытаться войну переиграть по-своему. То есть, скорей всего, эта новая политическая Германия может напасть на Польшу и на Францию — это самые очевидные кандидаты — для того, чтобы как-то исправить ошибки или неудачи Первой мировой войны. Это было предсказуемо.
То есть, действительно, если бы это был не Адольф Гитлер, то, наверное, какой-то другой нашелся бы товарищ, который собирал бы вокруг себя недовольных, прежде всего, бывших военных, отслуживших, воевавших в Первую мировую и наиболее несчастливых своим новым положением и положением своей страны.
Но именно Адольф Гитлер был повернут на евреях по какой-то своей причине. А поскольку он именно стал тем человеком, который консолидировал власть в своих руках, смел прежнее правительство и установил эту новую форму авторитаризма на тоталитарных, то есть идеологических основаниях, то все остальные ему, естественно, поддакивали, делали то, что он говорит. И далее вся бюрократическая машина нацистской Германии собралась на Ванзейской конференции небезызвестной — тут музей есть недалеко — и решила, как они будут уничтожать евреев.
То есть был бы другой, была бы, скорее всего война, но был бы другой — вряд ли была бы эта массированная кампания по истреблению еврейского народа, потому что это была его персональная странность, амплифицированная до чудовищных масштабов свойствами диктатуры.
Сморим теперь на наш удивительный случай. Российский ресентимент постсоветский был не то чтобы предопределен, но, в общем, вероятен. Можно было предположить, что появится такая власть, которая будет эти эмоции использовать. Так же можно предположить, что в стране с преимущественно ресурсно ориентированной экономикой любая власть, которая захочет усилиться, будет консолидировать эти ресурсы в своих руках и будет хотеть, чтоб вся нефть и весь газ были бы у нее.
Также можно было предположить, что если эта нефть и этот газ будут стоить дорого, то у такой власти появится много денег и в этой ситуации авторитарные режимы по известному принципу Хендрикса более воинственны, чем их нересурсные, неавторитарные соседи. То есть какую-то степень внешней агрессии и внутренней консолидации на авторитарных началах можно было предсказать. Из этого тоже не следует, что это было предопределено. В социальном пространстве не бывает никакой эквифинальности. Ничто не предопределено, потому что все решается мириадами выборов миллионов людей в каждую единицу времени.
Так вот если авторитарная консолидация и, например, определенный изоляционизм, враждебность по отношению к внешнему миру, желание вернуть что-то утраченное и каким-то образом распространить свой контроль на постсоветское пространство могли бы быть предсказуемы для такого режима, если у него будет много денег и в те периоды, когда у него много денег.
Но то, что у нас с вами будет лидер, который каким-то образом увлекся историей определенного периода и украинским вопросом, совершенно предопределено не было. Был бы кто-нибудь другой, наверное, он бы тоже собирал нефтяные компании в государственных руках, наверное, тоже бы старался деполитизировать граждан, чтобы распоряжаться этими ресурсами более бесконтрольно и, наверное, пытался бы каким-то образом изобразить то, что он тоже Советский Союз, не являясь Советским Союзом.
Но то, что именно воевать, танками ехать на Киев — это вот персональная маленькая странность, которая этой жуткой лупой автократии увеличивается до таких чудовищных размеров".
===========
"Тот же самый вопрос задавали себе те историки, которые исследовали фашистскую Германию: «Было ли это неизбежно?»
Мы с вами в этом эфире уже упоминали тот принцип, который, мне кажется довольно валидным для попыток ответа на такие вопросы. Звучит он следующим образом (принадлежит немецким историографам): No Hitler, no Holocaust. Нет ножек — нет мультиков. Нет Гитлера — нет Холокоста. Что имеется в виду? На немецком примере, поскольку время уже прошло, оно как-то выразительнее выглядит, хотя прямых исторических параллелей мы не проводим… продолжаем не проводить. Нетрудно было догадаться, что слабая Веймарская республика в условиях последствий военного поражения, экономической нестабильности, галопирующей инфляции будет, видимо, сметена или трансформируется в более авторитарную модель, что она неустойчива.
Могло быть предположено с высокой долей вероятности, то эта трансформация произойдет из ресентимента и будет питаться энергией этого ресентимента, то есть, проще говоря, обидой на проигранную войну, что придет какой-то демагог, какой-то популист, как мы бы сейчас сказали, который, пользуясь этими настроениям, будет пытаться власть концентрировать в своих руках.
Также с высокой долей вероятности можно было сказать, что такой новый режим будет пытаться войну переиграть по-своему. То есть, скорей всего, эта новая политическая Германия может напасть на Польшу и на Францию — это самые очевидные кандидаты — для того, чтобы как-то исправить ошибки или неудачи Первой мировой войны. Это было предсказуемо.
То есть, действительно, если бы это был не Адольф Гитлер, то, наверное, какой-то другой нашелся бы товарищ, который собирал бы вокруг себя недовольных, прежде всего, бывших военных, отслуживших, воевавших в Первую мировую и наиболее несчастливых своим новым положением и положением своей страны.
Но именно Адольф Гитлер был повернут на евреях по какой-то своей причине. А поскольку он именно стал тем человеком, который консолидировал власть в своих руках, смел прежнее правительство и установил эту новую форму авторитаризма на тоталитарных, то есть идеологических основаниях, то все остальные ему, естественно, поддакивали, делали то, что он говорит. И далее вся бюрократическая машина нацистской Германии собралась на Ванзейской конференции небезызвестной — тут музей есть недалеко — и решила, как они будут уничтожать евреев.
То есть был бы другой, была бы, скорее всего война, но был бы другой — вряд ли была бы эта массированная кампания по истреблению еврейского народа, потому что это была его персональная странность, амплифицированная до чудовищных масштабов свойствами диктатуры.
Сморим теперь на наш удивительный случай. Российский ресентимент постсоветский был не то чтобы предопределен, но, в общем, вероятен. Можно было предположить, что появится такая власть, которая будет эти эмоции использовать. Так же можно предположить, что в стране с преимущественно ресурсно ориентированной экономикой любая власть, которая захочет усилиться, будет консолидировать эти ресурсы в своих руках и будет хотеть, чтоб вся нефть и весь газ были бы у нее.
Также можно было предположить, что если эта нефть и этот газ будут стоить дорого, то у такой власти появится много денег и в этой ситуации авторитарные режимы по известному принципу Хендрикса более воинственны, чем их нересурсные, неавторитарные соседи. То есть какую-то степень внешней агрессии и внутренней консолидации на авторитарных началах можно было предсказать. Из этого тоже не следует, что это было предопределено. В социальном пространстве не бывает никакой эквифинальности. Ничто не предопределено, потому что все решается мириадами выборов миллионов людей в каждую единицу времени.
Так вот если авторитарная консолидация и, например, определенный изоляционизм, враждебность по отношению к внешнему миру, желание вернуть что-то утраченное и каким-то образом распространить свой контроль на постсоветское пространство могли бы быть предсказуемы для такого режима, если у него будет много денег и в те периоды, когда у него много денег.
Но то, что у нас с вами будет лидер, который каким-то образом увлекся историей определенного периода и украинским вопросом, совершенно предопределено не было. Был бы кто-нибудь другой, наверное, он бы тоже собирал нефтяные компании в государственных руках, наверное, тоже бы старался деполитизировать граждан, чтобы распоряжаться этими ресурсами более бесконтрольно и, наверное, пытался бы каким-то образом изобразить то, что он тоже Советский Союз, не являясь Советским Союзом.
Но то, что именно воевать, танками ехать на Киев — это вот персональная маленькая странность, которая этой жуткой лупой автократии увеличивается до таких чудовищных размеров".